Подарок для: .Лейтенант.
Название: Однажды в северных краях.
Форма исполнения: фанфик (авторский)
Персонажи или пейринг: Ганнибал, Уилл, Эбигейл
Рейтинг: PG-13
Жанр: Джен, Фэнтези, кроссовер
Примечания или предупреждения: Все имена и события кроссоверного мира не выдуманы и полностью каноничны
Скайрим не зря считается одной из самых суровых провинций Тамриэля. Большая часть его территории почти круглый год укрыта снежным покрывалом и расцветает лишь на короткие месяцы, а то и недели. Жить же на северном краю, у бушующего Моря Призраков, отваживаются немногие. Когда-то, до разрушительного шторма, впоследствии названного Великим Обвалом, здесь возвышалась столица провинции – Винтерхолд. Норды, основной народ, населяющий Скайрим, основали свою первую столицу на берегах холодного, почти не обитаемого моря. Северное сияние, сияющее над ледяными неспокойными водами, как будто подсвечивало высокие каменные башни столицы, отражалось бликами в стеклах массивного здания Коллегии магов. Но север оказался не гостеприимен к своим обитателям. Случилось ли это из-за Талмора или же Красной Горы, что ожила в соседнем пустынном Морровинде, или всему виной стала сама Коллегия, но Море Призраков в слепой и бушующей ярости обрушилось на берега Винтерхолда. Могучие волны за несколько минут разрушили прибрежные кварталы, унесли сотни жизней, но морю этого было мало. Шторм бушевал несколько дней, поглощая богатую и процветающую столицу дом за домом. Несколько раз на умирающий город накатывались цунами. Осколки камней – основного материала при строительстве города, обломки скал, оторванных безжалостной стихией от окружающих гор, крутились в водоворотах, убивая и разрушая то, что еще не было разрушено. Уцелели немногие жители, которым удалось убежать в горы едва ли не нагими, в чем было, оставив все нажитое имущество на растерзание стихии.
Тогда, разоренные и в миг обнищавшие, они обернулись на утихающее море и застыли в неверии. Коллегия возвышалась над водой, затопившей город, уцелел даже извилистый каменный мост, ведущей к ней. Весь ущерб, который понесла Коллегия, заключался в нескольких выбитых стеклах и царапинах на внешней стороне здания от обломков, что несли волны. С тех далеких пор Винтерхолд превратился в маленький, умирающий городок домов всего в пять-шесть, приютивших тех, кто не захотел покидать родные места. Столица была перенесена в Солитьюд. А Коллегия, слабый отблеск прежнего великолепия, стоит до сих пор, гордо возвышающаяся на одинокой скале из камня и льда, с мостом, опоры которого разрушились уже позже Великого Обвала, однако все еще прочного. После тех далеких и страшных событий прошло уже много зим, сменились поколения, но недоверие и нелюбовь к Коллегии и магам стойко въелась под кожу жителям Скайрима. Коллегия вскоре закрылась от посторонних глаз, окружила себя защитным барьером и стала прибежищем лишь тем, кто обладал сильным желанием познать глубину магических сил, и стать величайшим магом.
Когда Уилл только пришел в Коллегию, он был поражен не столько массивным строением и мощными стенами, сколько холодом. Пронизывающим насквозь так, что не спасал даже меховой плащ, считавшейся на его родине – южном провинциальном городке Фолкрите, добротным и очень теплым. Стуча зубами и едва не теряя сознание от холода, он все же как-то сумел пройти вступительное испытание Фаральды у самого входа на мост и сотворить заклинание. Фаральда – улыбчивая девушка-альтмер, пробормотав «неженка», тут же накинула на него свою накидку, которая оказалась значительно теплее привезенной им из дома, и провела по нависающему над пропастью мосту к Архимагу – Савосу Арену. Так началась новая страница в его жизни, старые связи были оборваны, и Уилл всем сердцем надеялся найти новый дом среди непривычных ему жестоких северных ветров и льда.
Уилл любил свой родной город. По-своему. Он любил высокие шпили хвойных деревьев вокруг городка, любил слушать их треск, когда дули сильные ветра, любил гулять в лесах и наблюдать за оленями, которых в этом теплом местечке было с избытком. Их изображения даже красовались на гербе города и украшали щиты стражников. Но никакие леса, никакой напускной покой и процветание не могли скрыть помешательства жителей. В Фолкрите, почти поглощенном лесами, располагается огромное древнее кладбище, захоронения которого датируются чуть ли не половиной тысячелетия. Последнее пристанище многих героев, так его прозвали местные. Уилл помнит, как его, пятилетнего, водили туда добрые тетушки соседки, приютившие мальчика после смерти родителей. Как рассказывали, показывали, заставляли часами бродить среди могил, изучая почти стертые погодой имена. А когда он стал постарше и выучился читать, то с ужасом обнаружил, что тема смерти стала слишком фанатичной для жителей. Названия таверн, лавок, даже местного храма, все были связаны со смертью. Никого, казалось, это не смущало, кроме молодого Уилла Грэма, не заходящего ни в лавки, ни в таверну испить меда. Страх сковывал его тело, ему мерещились мертвецы за соседними столами, бледные трупные личинки, шевелящиеся в еде и меду, что с кокетливой улыбкой ставила перед ним на стол дочь хозяина таверны «Мертвецкий мед». К двадцати годам он совсем перестал выходить из дома, полностью посвятив себя изучению многочисленных книг, выкупаемых у проезжающих с соседней провинции торговцев, открыв в себе талант к магии. Грэм боялся открывать ставни, даже если на улице был солнечный теплый день, с кладбища и местного храма «Зал мертвых» постоянно доносились заупокойные песнопения. И запах. Запах мертвечины, истлевающих трупов намертво въелся в деревянные домики, одежду жителей и даже железные доспехи стражи, из-за чего казалось, что сними твой знакомый доспехи, а под ними будет гниющая плоть с сотнями трупных насекомых, копошащихся и жадно вгрызающихся в тело. В жаркие летние дни запах повисал тяжелым маревом в воздухе и усиливался в разы, словно в комнатах твоего дома лежат изгнивающие мертвецы, удушая своим смрадом, от которого уже начинали слезиться глаза. И когда случайно, одна из тетушек увидела его практикующим заклинание, оборонив при этом презрительное замечание про Коллегию магов на севере, он ухватился за эту тоненькую нить, покинув Фолкрит едва ли не наследующий день.
Архимаг Савос Арен, добродушный старик, хорошо относившейся к Уиллу с самого первого дня, говорил, что прошло уже шесть зим, но Уилл давно перестал считать дни и ночи, пытаясь сориентироваться во времени. Вскоре его покорило ледяное спокойствие и тишина каменных башен, в которых они жили. Освещаемые синим магическим потоком, проходящим словно стержень башни, и многочисленными факелами спальни, пусть и тесные, были невероятно уютными. В них отступил многолетний страх и иллюзии заупокойных песен. Здесь была тишина, нарушаемая только треском факелов и завываниями восточных ветров на самых верхних этажах. Хотя иногда, особенно в первый год пребывания в Коллегии, когда с моря дул соленый бриз, ему казалось, что ветер перебивал запах давно замороженных трупов, нашедших свое пристанище в ледяных водах много лет назад. Раз за разом он убеждал себя, что это только игра воображения и ему просто мерещится. И на третий год он позабыл об этом, переставая напряженно принюхиваться к морскому бризу.
Его совсем недавно посвятили в мастера, переселив на этаж повыше. Теперь к его многочисленным исследованиям добавились и лекции, читаемые им ученикам Коллегии. Уилл полностью отдался работе, не вспоминая родные места даже перед сном. Постепенно воспоминания стирались и блекли, словно замороженные под толщиной льдов. Он нашел новый дом, не смотря на постоянные едкие замечания коллег мастеров-волшебников других школ о том, что школа восстановления, которую он выбрал для себя уже давно, вообще не может считаться полноценной. Часто споры доходили едва ли не до драк, а уж всяческого рода подлостям не было числа. Но Грэму возвращаться было просто некуда, и вскоре появилась привычка постоянно проверять свою комнату и оборудование на предмет нежелательных «подарков», а также пара-тройка сундуков с замками. Читая лекции в Зале Стихий, Грэм с удовольствием наблюдал, как скепсис на лицах учеников постепенно исчезает. Он работал на износ, заставляя их понять и признать, что школа Восстановления не только равноценна остальным, но и необходима каждому хотя бы на уровне двух-трех заклинаний. И если ученики, после пары ожогов получаемых на уроках других школ, быстро признавали необходимость уметь лечить себя, то убедить других мастеров-волшебников было практически невозможно. Савос же наблюдал за ними, как за детьми, не считая нужным вмешиваться в разборки, полностью увлекшись изучениями недавно открытых руин.
– Финис, Обливион тебя забери, я знаю, что это ты украл мои ингредиенты! Из-за тебя срывается мое исследование, и если ты сейчас же их мне не отдашь…
– То что? – Колдун хитро улыбнулся и приложился, уже, наверное, к четвертой бутылке меда. – Стрельнешь в меня лучиком света? – Находящиеся рядом с ним ученики натянуто засмеялись, однако тут же затихли и предпочли убежать, наткнувшись на разъяренный взгляд мастера восстановления.
Уилл открыл было рот для ответа, как позади него на алхимическом столе что то глухо хлопнуло и по помещению поплыл отчетливый запах гнилого сыра.
– Фу. – Финис тут же закашлялся, едва не навернувшись со стула. – И это, по-твоему, должно было кого-то лечить? Да это… - он осекся, глядя на целителя, тяжело опустившегося на стул и со вздохом спрятавшего лицо в ладонях. – Да ладно тебе, Уилл. Мы же оба знаем, что нельзя создать зелья исцеления лучше тех, которые уже есть. А ты все пытаешься. Ну, верну я тебе твои ингредиенты.
– Да толку мне теперь от них. Надо начинать все заново. И заново их собирать и выкупать. Одно сердце даэдры сколько стоит! Да мне денег не хватит на повтор!
– Ну, не расстраивайся. – Уже в дверях Финис обернулся. – Ты прости меня. Мир? – И тут же смылся по лестнице вниз.
– Какой, к Обливиону, мир? Ты у меня так просто не отделаешься! – Вслед убегающему колдуну летели оскорбления, угрозы и ни в чем не повинная миска.
– Учитель? – Едва увернувшаяся от запущенной целителем посудины ученица, прижав к себе книги, испуганно смотрела на всегда спокойного мага. – Я не вовремя?
– А, прости Эбигейл. – Уилл смутился, нервно поправляя рукава мантии. – Ты всегда вовремя, проходи, все уже закончилось.
– Опять он промышляет кражей? – Девушка улыбнулась и прошла в комнатку, оборудованную под алхимическую лабораторию, сморщившись от резкого запаха. – Не удалось?
– Если бы не… ладно, неважно. Потом попытаюсь еще раз. – Грэм осторожно убрал так и не пригодившиеся крылышки синих мотыльков в коробочку, а неудавшийся эксперимент выставил за пределы лаборатории, предварительно заткнув пробкой. - Теперь давай попробуй ты. Начинай с самого простого зелья лечения…
Глядя на деловито раскладывающую ингредиенты Эбигейл, Уилл улыбнулся, чувствуя как злость и тяжелые мысли потихоньку отступают. Она единственная из последней группы прибывших, которая всерьез заинтересовалась школой восстановления, при этом имея несомненный дар к иллюзиям. Буквально спустя три дня уговорила его научить ее пользоваться алхимической лабораторией и варить, пусть и самые простые, зелья. Доверительные дружеские отношения, сложившиеся между ними с первых минут знакомства, многие ошибочно принимали за роман, хотя Уилл относился к ней скорее как к младшей сестре или даже дочери. В пользу последнего сыграл тот факт, что девушка всегда мрачнела, замолкала и старалась перевести тему разговора, едва речь заходила о семье, поэтому выросший без родителей Уилл постарался хотя бы на время пребывания ее в Коллегии если и не подарить ей семью, то хотя бы попытаться.
Перепалка замялась, и дела потекли своим чередом. В один из дней, в случайно образовавшейся у Уилла перерыв, вызванный спонтанным походом Архимага с многими магами и учениками в очередные развалины, он поднялся на верхнюю площадку Коллегии, лениво смотря вслед уходящей экспедиции.
– Не отвлекаю? – Грэм вздрогнул, и обернувшись, увидел мастера школы иллюзий – темного эльфа, относившемуся к нему наиболее дружески.
– Ни сколько, Древис. А почему ты не отправился с ними? – Целитель слегка кивнул в сторону Винтерхолда, который экспедиция уже миновала и сейчас уходила в горы.
– В ней итак много народу. В руинах толпа ни к чему. Да и к тому же я не могу спускаться в подземелья в такой ясный и солнечный день, когда Богиня видна как никогда четко. – Данмер с обожанием и восторгом смотрел на возвышающуюся вдалеке среди скал огромную статую женщины в длинном платье с луной и звездой в руках. – Это подарок, видеть госпожу Азуру, сколько месяцев уже держатся снежные бури, и вот, она словно услышала мои молитвы.
Грэм смотрел на статую, и понимал, на сколько, по сути, она величественна и огромна, если даже видна отсюда.
– Ты рассказывал мне о ней, но откуда она здесь появилась? Ведь в Скайриме, насколько я знаю, не очень приветствуется поклонение принцам даэдра. – Уилл слегка кривил душой, алтари даэдра хоть не разрушались, как это было в других провинциях Тамриэля, но вот поклонение им всегда держалось в тайне и старалось не выказываться лишний раз. Слишком темные и непостоянные существа были эти даэдра, и участвовать в их играх не хотелось никому.
– Этот образ воздвигли мои сородичи, когда мы бежали из Морровинда после извержения Красной Горы. Жить там сейчас невозможно, только Солстхейм, небольшой островок между Скайримом и Морровиндом, еще более менее пригоден для жизни. Предупреждая твой вопрос, отвечу – мы не могли там остаться. Красная Гора видна оттуда и слишком сильна тоска и боль по утраченной родине, чтобы видеть ее каждый день. Тогда данмеры поплыли дальше, стремясь добраться до берегов Скайрима. По преданию, один из кораблей штормом отбросило от остальных, и он затерялся в море. Много дней и ночей они сражались с волнами и молили нашу покровительницу помочь им. И госпожа Азура их не оставила, после очередного ночного шторма их встретил яркий рассвет в безоблачном, как сейчас, небе. Они заметили эти берега, направились к ним, а подойдя ближе, они увидели госпожу, увидели как она, возвышаясь над скалами, вела рассвет в мир, заботясь о своих детях. Это видение было столь ярко и сильно, что из скалы, на месте которой сиял её образ, они, собрав других прибывших беженцев, высекли её статую. Так, как увидели Азуру в то утро.
Грэм перевел глаза на даэдрическую принцессу, подсвеченную розовым светом встающего солнца, и вдруг отчетливо понял восторг тех эльфов, когда они, измученные волнами, увидели свою покровительницу. Даэдра словно летела навстречу рассвету, одновременно с этим призывая его. Уже выглянувшее солнце отражалось от снежного плаща, покрывающего голову и руки принцессы. Звезда и луна в её руках казалось, сияли. Богиня рассвета и заката подарила чистый, ясный день, чтобы смертные снова в немом восхищении затаили дыхание, глядя на ее великолепие.
– Я слышал, ты опять поцапался с Финисом? – унесшегося далеко в мысли Уилла, вернул в реальность насмешливый голос данмера.
– Да, в очередной раз он тащит все, что плохо лежит, даже замки не защищают. Он их вскрывает с такой легкостью, будто всю жизнь под крылышком Гильдии Воров обитал.
– Меня тоже многое смущает в нем. – Древис понизил голос, будто боясь, что его услышат. – Как только он пришел, его тут же назначили мастером колдовства. Он умудрился произвести на Савоса такой эффект, что старик до сих пор ходит под впечатлением. Не нравится мне все это. Он последний, кто пересек мост, и случилось это, наверное, одну или две луны назад, и с тех пор в Коллегии царит только хаос. Во имя Девятерых, надеюсь это лишь моя паранойя и ничего более.
Целитель только согласно кивнул, и дальше они простояли еще несколько часов в молчании, наслаждаясь спокойной погодой и ясным небом. Подозрения были у всех касательно новоприбывшего Финиса, но пока только Уилл вступил с ним в конфликт в открытую, так как треклятый колдун мог выводить его из равновесия очень просто, чем активно пользовался. Однако приходилось смириться с ситуацией, все считали, что вскоре пыл новоиспеченного мастера-волшебника поутихнет, и в их небольшой общине все наладится.
Наступила ночь, стараниями Азуры столь же ясная и тихая, как и день. Немногочисленные оставшиеся ученики и мастера разбрелись по спальням, и Коллегия погрузилась в сон.
Уилл проснулся среди ночи от чьего-то присутствия. Этого не случалось очень и очень давно, пожалуй, это прекратилось спустя месяц его пребывания в Коллегии. И вот случилось опять. Он просто проснулся, без криков и вскакиваний с кровати в мокрой от пота ночных кошмаров рубашке, просто открыл глаза и с ужасом вперился взглядом в стенку, спиной ощущая чужое, инородное присутствие. Пролежав несколько минут в тишине, казалось, даже не дыша, он расслабился, начал дышать через нос и тут же окаменел, а сердце рухнуло куда-то вниз. Легкий, едва уловимый и уже почти забытый запах разложения и смерти. Если не выучить его столь хорошо, как Грэм, то и не заметишь. Целитель мгновенно напрягся, оружия у него нет, «лучики света», как выразился Финис, хороши против нежити, а не против… А кого? Коллегия защищена барьером, а также пропастью, через который ведет один единственный мост, на который наложены дополнительные чары. Это место абсолютно безопасно, но тихие шаги разрушали устойчивую веру в безопасность, заставляя замереть в первобытном ужасе. А между тем нарушитель, кем бы он ни был, направился в соседнюю спальню, куда накануне рухнул изрядно пьяный Финис, вызвав у Уилла очередные возмущения. Из-за отсутствия дверей в башнях и тихой, безветренной, мать ее, ночи, Грэм слышал, как скрипнула за стенкой кровать под весом еще одного тела, раздался шорох материи и невнятное приглушенное мычание.
– Тише, Финис. Темное братство пришло за тобой. Долги надо платить кровью. – Шепот, под конец фразы превратившийся в шипение, заставил зажать рот руками, чтобы не заорать от нарастающей паники. Разумеется, он слышал о Темном Братстве, и сейчас, когда его отделяло от ассасина только стена, Уилл понимал одно – если убийце Братства покажется, что он не спит, что он его видел или знает о его присутствии – ему не жить. Свидетелей они не оставляют.
Мычание за стеной на несколько секунд стало громче и вскоре все затихло. Кровать скрипнула еще раз и вновь мимо его спальни, мимо открытого прохода, через который убийца видел его, прошелестели тихие шаги. Если бы он не проснулся из-за того давнего страха, то такие тихие звуки даже не потревожили бы его. Подтверждало это и то, что еще человек пять в башне спали крепким сном. Вскоре все стихло, но Грэм не смог пошевелится и тем более уснуть до самого утра, постоянно прислушиваясь к мертвой, теперь уже точно, тишине. Стараясь не думать о мертвеце в соседней комнате и тонких нитях аромата смерти, никак не желающих выветриваться.
На утро его заставили встать с кровати дикие крики учеников, которые поднялись наверх поднять мастера колдовства на утренние тренировки. Выйдя в коридор и отогнав учеников, он осмелился заглянуть в соседскую спальню и едва подавил скрутившие внутренности рвотные позывы. Финис лежал на кровати, накрытый одеялом, потемневшим от крови из раны, оставленной оружием, которое одним точным и сильным ударом пробило тканевую преграду и вонзилось в сердце. Выгнав всех учеников на улицу. Грэм закрыл на ключ вход в башню, оставляя все как есть до прибытия Архимага.
Один из мастеров тут же направился в руины, где проводила свои исследования Коллегия, чтобы доложить обо всем Архимагу. Среди оставшихся нарастала паника. Они были больше чем уверены, что Коллегия абсолютно безопасна и неприступна, а это приводило только к одному выводу – убийца среди них.
Когда Савос Арен все же прибыл, мастерам удалось успокоить учеников, и, оставив их в Зале Стихий, они направились в башню, где находилось холодное тела Финиса. Едва стихли вздохи и слова сожаления и печали, кто-то, Уилл даже не успел заметить кто, выступил.
– А ведь они с Уиллом часто ссорились.
Все разом замолчали и посмотрели на мастера восстановления, который опешил от столь безумного и твердого обвинения.
– Точно-точно.
– А еще он угрожал ему.
– Они никогда не ладили.
– А какой тихий целитель, а?
– Решил доказать, что целители тоже могут жизнь отобрать?
– Послушайте. – К Грэму вернулся дар речи, и он примирительно поднял руки вверх, с надеждой смотря на Архимага. – Я ночью проснулся и слышал шаги. Это был убийца. Я слышал, как он говорил…. Про Темное Братство, и что долги надо платить кровью.
– Уилл. – Архимаг прервал начинающиеся опять возмущения. – Мы все знаем, что Коллегия абсолютно неприступна. Убийца Темного Братства может проникнуть в защищенный стражей замок, но не через магический барьер, открываемый исключительно изнутри. Так что если это и был ассасин, то у него был здесь помощник, а все, прости, указывает на тебя. Поэтому…
– Но, Савос… - начал было Уилл, но Архимаг прервал его жестом.
– За убийство, или пособничество в убийстве члена Коллегии тебя ждет изгнание из Коллегии магов Винтерхолда и запрет более здесь появляться. Что именно ты сделал – ты разберешься сам, со своей совестью. Мы не станем доносить об этом страже. Дело Коллегии – останется в её стенах. Больше ты не находишься под её защитой и опекой. У тебя день, чтобы уйти. Всё.
Архимаг развернулся и вышел, за ним стайкой последовали мастера, оставляя Уилла в одиночестве. Вся напускная дружба тут же рассыпалась в пепел.
– Уилл. – Древис, темный эльф, с которым они разговаривали вчера, коснулся его плеча. – Я верю, что ты не причем, но сам подумай, ведь в Коллегии никогда не происходило убийств.
– Знаю, Древис, знаю. Но убийца тут действительно был.
– Я думаю, тебе стоит попрощаться с твоими учениками. – Эльф обнял его на прощание. – Знаю, что ты не веришь в это, но я буду молиться Азуре за тебя. Да осветят боги твой путь. Прощай.
– Прощай.
Уилл прошел в свою комнату, собирая весь тот нехитрый скарб, который нажил здесь. Тяжелее всего было расставаться с оборудованием, с прекрасной, пусть и слегка потрепанной временем, алхимической лабораторией, с книгами, со стенами и этой холодной погодой. Он и представить не мог, что оказывается так привязался к этому месту, ставшему ему домом после Фолкрита. И теперь.… Куда ему идти? Обратно в Фолкрит не вариант, он не выдержит оказаться вновь в том месте. Податься в Солитьюд? Он может и смог бы открыть там алхимическую лавку, но деньги… точнее их жалкие остатки, которые остались после последнего эксперимента. Который, к слову, сорвал Финис. Вся его жизнь катится под откос из-за этого несносного пьяницы, и чем, интересно, он так не угодил Темному Братству?
– Учитель! – голосок Эбигейл раздался с нижних этажей, а уже спустя минуту запыхавшаяся и раскрасневшаяся после бега девушка появилась в его комнате.
– Я больше не твой учитель, Эбигейл, ты же знаешь.
– Да, но… - девушка замялась и отвела глаза. – Куда вы теперь?
– Не знаю. Честно не знаю – Уилл опустился на кровать. – Мне некуда идти. Наверное, попробую пойти либо в Солитьюд, либо Вайтран, может Маркарт…
– У меня есть дом в Данстаре, живите там, это недалеко отсюда, на западе, также на побережье моря. – Увидев неодобрительный взгляд Грэма, явно не согласного на подарки, девушка тут же замахала руками и быстро заговорила. – Там все равно никто не живет, а дом в очень хорошем состоянии. Городок маленький, может немногим больше Винтерхолда, но уютный. Я напишу бумагу ярлу, что вы мой друг и я согласна на то, чтобы вы жили в моем доме. Меня там еще помнят, все будет хорошо. Пожалуйста, мне приятно будет знать, где вы, и что с вами все в порядке.
Через несколько часов Уилл спускался по мосту в Винтерхолд, спиной ощущая взгляды учеников и мастеров, что-то твердящих в духе «а с виду и не скажешь…», но в кармане лежала бумага с заверениями Эбигейл ярлу Данстара и всяческими подлизываниями к его персоне. Последний час перед его уходом девушка рассказывала о городе и ярле, о том, что он поддерживает Братьев Бури, а не имперцев, и что надо быть осторожнее в высказываниях на темы, больные для воющих сторон. Девятеро, за каменными стенами шла гражданская война, разрывающая страну на части, но живя здесь, он не придавал ей большого значения, а теперь ему придется быть куда осторожнее. Девушка долго прощалась с ним и всячески старалась сдерживать слезы, блестевшие в уголках глаз, постоянно за что-то извинялась и обещала по окончании обучения навестить его. Но пока его ждал рыбацкий городок, в котором он, может быть, наконец, найдет покой. И третье место станет домом уже навсегда. Может он там встретит девушку, полюбит ее и забудет о запахе смерти и мертвецов. С такими мыслями целитель Уилл Грэм сошел с моста и, последний раз обернувшись на твердыню Коллегии, зашагал прочь.
***
– Что есть музыка жизни?
– Тишина, брат мой.
– Добро пожаловать домой. – Тяжелая каменная дверь с черепом открылась, пропуская мужчину внутрь подземелья.
Пригодное для жизни людей, с зачарованной дверью на входе, что исключало возможность попадания в Убежище нежелательных глаз, оно было очень уютным для организации, зарабатывающей себе на хлеб убийствами. С запутанными ходами, собственным источником свежей воды в виде подземного ручья, оно могло с небольшими потерями пережить возможные атаку или осаду. Ныне последнее Убежище Темного Братства в Скайриме, если не во всем Тамриэле. Приютившее последних братьев и сестер.
– Как все прошло, Ганнибал? – Недалеко от входа, у стола с разложенными на нем картами, стояла нордка – глава Братства.
– Как всегда. – Ганнибал Лектер снял капюшон и маску, закрывающую лицо и кинул женщине кулек с монетами. – Твоя доля.
– Скупой клиент? – Астрид явно была недовольна всего сотней септимов, высыпавшихся из мешочка.
– Сложный заказ, точнее место, где окопалась цель. Ты знаешь, что я работал не один, так что я забрал две части.
– Ганнибал! С каких это пор ты распоряжаешься платой за контракт?
– С того момента, как ты сама отказалась от него, мотивируя недоступностью цели.
– Ладно. – Глава Братства сменила гнев на милость и потерла виски. – Пока тебя не было, все же приехал этот шут.
– Астрид, тебе бы следует быть осторожнее в высказываниях на счет Хранителя. – Мужчина нахмурился.
– Мне плевать! – Астрид повысила голос и сурово посмотрела на подчиненного. – Пока этот… Хранитель здесь – Братство в опасности. Он затевает смену власти, а я этого не потерплю. Слышащих нет уже давно, после истории с предателем Беламоном, скорее всего, больше и не будет. Не знаю, на что он надеется…. Надо выгонять Цицерона отсюда, и чем скорее, тем лучше. – Женщина отвернулась, показывая, что разговор окончен.
Ганнибал вздохнул и прошел в основной зал к остальным членам Братства. Он не разделял мании Астрид, а уж тем более её пренебрежительного отношения к Догмам и Матери Ночи. Темное Братство было основано давно, несколько тысячелетий назад, и за это время организация, поклоняющаяся древнему божеству ужаса и хаоса – Ситису, не знала бед и отсутствия работы. Всегда находились люди, желающие чьей либо смерти, и не готовые замарать кровью свои руки. Вот тогда, за определенную плату, в дело вмешивались они. Испокон веков у них был Слышащий – человек, с которым у Матери Ночи была непостижимая телепатическая связь. Он слышал её голос, сообщающий о новых контрактах, заключенных на крови через Темное Таинство. Само же Темное таинство – ритуал обращения к Матери Ночи был под жесточайшим запретом во всем Тамриэле. Кровавый обряд требовал не менее кровавых ингредиентов, включая человеческую плоть и сердце. Книги с описанием проведения ритуала сжигались, люди арестовывались, но Братство продолжало существовать и процветать. До случая с Матье Беламоном – мальчиком, ставшим свидетелем убийства своей матери ассасином, и от этого сошедшего с ума, но которому, благодаря везению и неуемной жажде мести, удалось подобраться близко к самой вершушке Братства. Настолько удачно, что в результате его интриг, обмана, замены приказов – были уничтожены лучшие и наиболее опытные бойцы Братства. Ущерб оказался столь велик, что Братство так и не смогло оправиться от этого удара. Теряя убежища по всему Тамриэлю, пока не осталось одно-единственное, а из сотен братьев и сестер остался жалкий десяток – сейчас оно лишь слабый угасающий отблеск былой славы и ужаса.
И теперь, когда Мать Ночи, представляющая из себя мумифицированный иссохший труп в тяжелом богатом саркофаге, привезена сюда, это не может не считаться знаком чего-то доброго для Братства. Сотни лет оно держалось на Пяти Догмах, но в последнее время из-за инициативы Астрид эти правила ни во что не ставились, что подвергало угрозе сам факт существования Темного Братства.
Поприветствовав братьев и сестер, он прошел к небольшому столику с парой стульев, расположенному у глубокой ямы, на дне которой обитал гигантский паук.
– Привет. – Маленькая девочка, на вид лет десяти, сидела на одном из стульев, болтая в воздухе ногами, и периодически скидывала куски мяса пауку.
– Привет, Бабетта.
– Я слышала о последнем контракте. Поздравляю. Тебе достаются сложные и интересные цели. А мне приманивай всяких извращенцев по ночам. – Она сморщилась и продолжила приторно сладким голосом, пародирую последнюю жертву. – Ооо, какая милая девочка! Девочка хочет конфетку? Пойдем, сладенькая я тебя угощу. Вот держи, только осторожно, только губками… не кусайся…. У тебя такие остренькие зубки… Аааа!!! Какие зубки!!! – Бабетта расхохоталась, откинувшись на шатком стуле.
– Ты же знаешь, все потому, что ты не можешь передвигаться днем. – Девочка в ответ оскалилась, обнажая острые вампирские клыки.
– Мне три сотни лет, конечно же знаю. Но все равно не справедливо. Не понимаю, почему ты не хочешь тоже обратиться. Ты же ешь человеческое мясо, что изменится?
– Солнечный свет станет для меня опасен, вот что изменится. Пока меня все устраивает. – Из комнаты, находившейся неподалеку от них, раздались вопли Цицерона, в очередной раз умоляющего Госпожу поговорить с ним. Ганнибал нахмурился. – Это Хранитель?
Вампирша кивнула и кинула еще один кусочек мяса своему пауку – Лису. Она любила их тесную и тихую семью, и присутствие Цицерона с Матерью Ночи отнюдь не добавило понимания и тепла. Астрид ходила сама не своя, её муж пытался успокоить женщину, но все было без толку. Братство умирало. Возможно это конец для них всех. Медленный и мучительный конец, который они обязаны встретить тихо загибающимися в агонии на задворках империи.
– Ааа! Вернулся еще один наш брат! С возвращением домой! – Цицерон, вышедший к ним из комнаты с гробом, абсолютно контрастировал с окружающей обстановкой. Одетый в красно-черное одеяние Братства, но с шутовским колпаком с маленькими бубенчиками на голове. Передвигался он нервно, дергано, иногда подпрыгивая на месте. Лектер моментально понял, почему Астрид презрительно обозвала его шутом. Он не был ни капли похож на Хранителя, а больше на шута с городской площади.
– Приветствую, Хранитель. – Как бы он не выглядел, но это Хранитель гроба Матери Ночи, а значит уважение и обращение надо проявлять соответствующее. Пока что.
– О, я вижу ты единственный, кто знаком с манерами и уважением в этом местечке. Цицерону это нравится! И Цицерон уверен, что и Матери Ночи тоже. Тебе дозволено пройти и лицезреть её! Ганнибал-каннибал. – Цицерон расхохотался, довольный своей шуткой. Бабетта же только слегка усмехнулась, тут же отвернувшись, якобы увлеченная пауком. Она как никто знала, как выводит это сравнение Ганнибала из себя. И только соблюдение им самим тех пяти правил, запрещающих под страхом навлечения на себя гнева Ситиса, в том числе и убийство брата или сестры, спасало многих от клинка в сердце.
Лектер встал и, сухо поблагодарив, прошел в комнату, где расположили гроб Матери Ночи. Он ни разу не видел ее до этого момента, ему были известны лишь рассказы и слухи. Из которых понятно только одно, слишком темной была её биография, и многие ее моменты до сих покрыты мраком. Неясно, какой она была расы и когда точно жила. Известно лишь то, что она была любовницей Ситиса и, родив пятерых детей, принесла их в жертву ему же, чем восхитила Отца Ужаса своей жаждой крови, в награду получив его покровительство. Сомнительный подарок, если честно. И увидев само тело в железном саркофаге он не испытал того самого трепета, о котором рассказывали многие. Иссохший труп женщины, будто обнимающий себя руками и склоненной к плечу головой, с открытым, словно в крике ртом, точнее дырой из-за истлевших под действием времени губ, обнаживших зубы. Он безмерно чтил Ситиса и Мать, но сейчас, глядя на ее тело, Лектер не мог связать воедино обычный, на неискушенный взгляд, труп и сам образ Матери Ночи. Возможно, он просто сильно устал…
– Ты поклоняешься даэдра? – Цицерон возник у него за спиной и, склонив голову набок, наблюдал за ним.
– Я не поклоняюсь никому, кроме Отца Ужаса и Матери Ночи.
– Однако у тебя древний артефакт на руке – кольцо Намиры. Что ж, это объясняет твой каннибализм. – Шут обошел его, и при каждом движении бубенчики на его шапке легонько позвякивали. – До Цицерона доходили слухи о возрожденном культе Намиры в окрестностях Маркарта. Весьма веселая история. Особенно её часть о том, что вскоре все каннибалы были вырезаны как скот. А как ты уцелел? Хотя нет, не отвечай, Цицерон знает. Это и был ты, верно? Боялся, что тебя раскроют? Или просто жажда убийства стала слишком велика? Ну, неважно все это. Мать Ночи привела меня сюда, и я уверен, что здесь, наконец-таки, найдется Слышащий, и Братство возродится в прежнем великолепии! – Цицерон довольно захлопал в ладоши.
– А чем тебе не угодила Астрид? – Надо попытаться из него вытянуть как можно больше, может он проболтается, где-нибудь… Если действительно виновен в том, в чем она обвинила его.
– Астрид – самовлюбленная дурочка, вцепившаяся в пост так называемого Главы Братства и ни во что не ставящая Мать Ночи! Если появится Слышащий, то она убьет и его. Эту сумасшедшею не интересует судьба Братства, она думает только о себе! – Ганнибал замер. Цицерон, зная того или нет, озвучил его мысли, которые грызли его уже давно. Астрид уходила все дальше и дальше от сущности Темного Братства и, что еще хуже, тащила оставшихся за собой.
Хранитель, видимо довольный произведенным эффектом, отвернулся к трупу, любовно протирая тряпочкой внутренние стенки саркофага, в то время как Ганнибал, воспользовавшись этим, ушел подальше от, оказалось не такого уж и сумасшедшего, как показалось на первый взгляд, Цицерона.
Устроившись в обеденном зале, недалеко от очага, над которым варил похлебку Назир – основной поставщик маленьких и легкий контрактов, он задумался. То, что переворот назревал было очевидно, и что рано или поздно прольется кровь – тоже. И если на судьбу своих братьев и сестер ему было, в общем, плевать, то вот одной, новопосвященной девочке, появляться в Убежище, пока все не утихнет слишком опасно. В прошлом именно через новеньких предатель Матье Беламон уничтожил едва ли не все Братство. Слишком велик риск, что её используют. Плюс – она еще неопытна, и может пострадать, даже если будет простая драка между сторонами. Этого Ганнибал допустить не мог. Она же, еще маленькая и неопытная, обязательно рванется к нему на помощь, едва узнав о происходящем. Но пока она далеко на севере и пробудет там еще пару лет, за это время все должно успокоиться и решиться.
Кольцо слабо поблескивало в свете огня. Ганнибал любовался отблесками на бронзовых гранях тяжелого украшения, доставшемуся ему очень давно. Еще до своей женитьбы на красивой темноволосой, что было крайней редкостью, нордке, он был в Маркарте, где поддался влиянию треклятой даэдра. Именно тогда, когда он бродил по улицам Маркарта появился голод. Неутомляемый ни едой, ни питьем, медленно сводящий с ума. Неугасаемый зуд, как будто под кожей обитали тысячи и тысячи личинок, шевелящихся каждое мгновение. А потом, когда он дошел до грани в своем безумном желании чего-то, чего он и сам не знал, ему явился женский голос, нашептывающий о жреце Верилии, закрывшем накануне Зал Мертвых в городе. Жрец оказался недоверчивым, но все же после двух-трех бутылок разговорился и шепотом поведал о странных следах явно не животных зубов на свежих трупах, а после и вовсе согласился с предложением Ганнибала посторожить зал ночью и с чистой совестью отдал ему ключи. В том зале он услышал тот же голос, который представился одним из принцев даэдра – Намирой. Рядом появилась из пустоты девушка – её прислужница, имя которой он уже и не вспомнит, и, хитро улыбаясь, рассказала, что знает какой голод мучает несчастного уже многие дни и как его утолить. С его помощью последователи культа Намиры очистили храм своей Госпожи в пещере, расположенной совсем близко от оживленной дороги на Вайтран. Центральный зал пещеры был оборудован под трапезную с возвышающимся в центре жертвенным алтарем, на котором позже нашел свой конец жрец Верилий. Его плоть была первая, которую попробовал Ганнибал и самая сладкая из всех. Голод наконец утолился, и, когда он вытер окровавленные губы, он услышал Намиру в последний раз – она подарила ему зачарованное своей силой кольцо, благодаря которому он мог исцеляться поедая человеческую плоть, но в отличие от остальных последователей, не нуждался в жертвенном алтаре и церемониях.
Несколько месяцев спустя он вернулся в ту пещеру и перерезал всех обитающих там каннибалов до единого, а трупы сжег. Они требовали слишком многого – постоянных жертвоприношений, поклонений своей даэдра, и более того – начали следить за Ганнибалом, боясь, что он их сдаст страже. Допустить войны между Братством и полубезумным культом даэдра он никак не мог, так что выбор был сделан легко. Культ Намиры перестал существовать, и лишь кольцо на его пальце осталось напоминанием о тех событиях. Сама же даэдра оказалась ничуть не разгневана его поступком, так как артефакт продолжал действовать. Возможно, она была рада крови, пролитой в ее честь, а возможно, потеряла к своим последователям всякий интерес.
Но сейчас важнее всего было защитить свою дочь, и наиболее верным решением было временно ему отойти от дел Братства. Если он останется, её непременно вытащат, уверенные в том, что он защитит её. Конечно же защитит. Ганнибал перегрызет глотку любому, пойдет на какую угодно сделку с даэдра, лишь бы защитить единственного родного человека. Он без колебаний убьет всех и каждого, это слишком чревато бездумной резней. Значит, ему надо уйти из Братства. Он понимал, что Астрид не настолько обезумела, чтобы кидать в перепалку свежую кровь – девчонку, не закаленную в боях, в отсутствии отца, готового с ней возиться. А даже если и решится, то ее муж – вервольф Арнбьорн, проникшейся теплой симпатией к его дочери за тот короткий период, что она жила здесь, не допустит этого. Но вот причину своего ухода надо было найти, пока все было слишком тихо и спокойно, но все знали – это затишье перед бурей.
И повод вскоре подвернулся. Братству впервые за долгое время пришел контракт через Слышащего, которым оказалась молодая данмерка, приведенная сестрой Габриэллой. Едва держась на ногах от внезапно навалившегося на неё, она все же смогла рассказать о некоем Амоне Мотьере, который совершил Таинство в одной из заброшенных гробниц недалеко от Вайтрана. И когда один из братьев вернулся оттуда, он сообщает то, что переворачивает привычную жизнь Братства. Получен контракт на убийство самого императора.
Астрид почти сразу же выступает против. Она сомневается в подлинности амулета, данного заказчиком в виде доказательства серьезности планов, и отправляет гонца к оценщику из Гильдии Воров для установки истинной стоимости амулета. Но пока он добирается до Рифтена на другом конце провинции и возвращается обратно, в Братстве не утихают споры. Цицерон и Астрид вступают в перепалку уже в открытую, обвиняя друг друга на чем свет стоит. Ганнибал думает, что как хорошо, что Слышащая лежит без чувств уже несколько дней и не видит Братство в таком упадке.
– Мы всю свою историю следовали Пяти заповедям, и посмотри, куда нас привели эти правила и дисциплина! Мы – последние из Семьи, и будем жить так, как сочтем нужным.
– Глупая Астрид! Мы обязаны взять этот контракт и неважно, сколько он стоит. Было совершено Темное Таинство, обратились к Матери Ночи, появился Слышащий – какие тебе еще нужны доказательства, что Мать ведет нас к процветанию, глупая женщина!
– Мать уже однажды почти свела нас в могилу! Нам не по силам такой контракт сейчас и тебе это прекрасно известно! За нами идет охота по всему Скайриму! Семье сейчас нужно вести себя как можно тише и не соваться на рожон, убивая императора!
Лектер вздохнул, их спор шел уже по второму кругу, и конца ему явно не предвидится. В чем-то он был согласен с Астрид – дело сложное, но вполне выполнимое, сейчас в убежище достаточно профессионалов, способных вместе убить даже императора.
– Астрид, Цицерон прав. Таинство было совершено, и ты знаешь, что мы обязаны его исполнить.
Женщина удивленно уставилась на него, не веря, что тот, кому она доверяла едва ли не больше всех, кто всегда выполнял её приказы, сейчас идет против неё в открытую.
– Цицерон, шут ты гороховый. – Прошипела Глава Братства, вновь повернувшись к Хранителю. – Ты еще и переманиваешь на свою сторону моих людей?
Ганнибал понимал, что Астрид сейчас спускает ему с рук его дерзость, но для того, чтобы осуществить задуманное, необходимо ударить сильнее и точнее, чтобы выдержка ей отказала.
– Ты всего лишь держишься цепкой хваткой за пост Главы Братства и желаешь устранить любую угрозу твоему нагретому местечку. Никогда не уважавшая и не почитавшая ни Ситиса, ни Мать Ночи. По сути, ты превратила нас в шайку наемных убийц, которые убьют любого, лишь бы заказчик дорого заплатил золотом. Ты помешалась, Астрид – Женщина в слепой ярости атаковала его своим клинком, однако тут же поставленный блок меча Ганнибала остановил смертоносное лезвие.
– Вон. Я не убью тебя, Ганнибал, но это лишь пока. Слишком давно я тебя знаю, поэтому иди прочь. Ни слова больше, иначе меня уже ничто не остановит. У тебя были какие то дела в Скайриме? – Надо же, помнит, хотя он упоминал об этом вскользь несколько месяцев назад. – Так убирайся их заканчивать, и потом, может быть, я приму тебя обратно в Семью. – Она помрачнела, и спрятала кинжал в ножны.
Ганнибал молча прошел мимо нее, и, накинув плащ, вышел из Убежища. Ему было жаль Астрид и остальных, но судьба дочери его заботила больше всего. Бабетта и Арнбьорн не допустят, чтобы девочку вытащили из-за безопасных стен в Убежище в нынешние времена. Это поворотный момент в истории Братства, но если оно сгинет в Обливион, он не отправится в горе за ними. Главное – это его дочь. Можно будет, для начала, проверить в каком состоянии их дом в Данстаре, из которого они уходили еще втроем. Ярл, конечно, обещался присматривать за ним, но проверить не помешает, к тому же тихий северный городок как нельзя лучше подходит для того, чтобы переждать те великие потрясения, что сотрясут Скайрим очень скоро.
Резко в нос ударил запах мяса, а желудок свело от голода. Присмотревшись, он увидел путника, пробиравшегося сквозь вечерний лес явно не в направлении города. Какое неправильное место и время он выбрал, чтобы заблудится. Все мысли и планы отошли на потом, сейчас он, скользнув рукой под плащ, сжимал рукоять клинка и заворожено смотрел на продирающегося к нему человека, заметившего его и просящего помощи. Во имя Девятерых, он ведь так давно не ел…
***
Ярл Данстра – Скальд, был человеком отвратительным. Мечтающей о великой славе и воспевания в песнях, он лишь грел задницей свой трон и грезил о великом. Ганнибал не знал, был ли этот человек женат, и если был, то как жена не придушила его во сне. Вот и сейчас, сжав зубы и повторяя про себя, что все это ради дочери, Ганнибал выслушивал уже, наверное, часовую болтовню ярла, которому льстило возвращение своих жителей. Естественно, он был уверен, что в этом исключительно его заслуга. Самохвалебные высказывания периодически перебивались угрозами и оскорблениями в адрес империи и обещаниями лично убить едва ли не каждого, кто служит на её стороне. Когда же лысый урод переключился на комплименты его дочери, Лектер уже знал в мельчайших подробностях, как именно прирежет ярла. Пусть он и отошел от дел Братства, но его клинок все еще с ним и жаждет крови.
– Очень милая девушка, в письме само очарование.
– Какое письмо? – Ганнибал напрягся, уже готовый перерезать глотку Скальду.
– Ваша дочурка передала письмо через своего друга, уведомив меня, что он теперь живет в ее, то есть, в вашем доме. – Ярл отпил из кубка, пролив на свое одеяние несколько капель. – Я ему сказал о вас, и что вы можете вернуться в любой момент. Очень тихий и молчаливый юноша. Маг, кажется…
– Совершенно верно, мой ярл. Он целитель и уже помог нескольким жителям. – В ответ ярл лишь отмахнулся от подавшего голос слуги.
– Так что вас теперь двое. А теперь – ступай, у меня еще есть дела.
«Нализаться до визгов, а потом приставать ко всем девушкам-служанкам – вот твои дела» - Подумал Ганнибал, выходя из дома ярла. Соседство с кем бы то ни было – последнее, что ему сейчас нужно, но видимо выхода нет. Если он уедет из города сейчас, то может вызвать подозрения стражи, итак слишком подробно и придирчиво расспрашивающей о том, где он был все эти годы. Проклятье.
Двухэтажный деревянный сруб был в очень приемлемом состоянии, видимо ярл все же следил одним своим заплывшим глазом за ним. Еще бы он этого не делал – за регулярную сумму золотом. Входные двери были не заперты, а над домом поднимался нитью в небо дым из растопленного камина. Из глубин памяти всколыхнулось воспоминание о так же ждущей его когда то давно жене. Однако было тут же спрятано в самый дальний сундук. Едва войдя в дом, на него пахнуло теплом и запахом целебных трав, а по лестнице, ведущей на второй этаж дома, раздались торопливые шаги.
– Здравствуйте, Вы что-то хотите из зелий? Сразу предупреждаю – ядов нет, и не будет.
– Нет, зелья меня не интересуют. – Целитель заметно занервничал и даже слегка вжал голову в плечи. Моментально стало неуютно, сквозь сильный запах трав ему почудился аромат трупного мяса. – Хотел бы узнать, что Вы делайте в моем доме.
– Мне позволила жить здесь Эбигейл, в прошлом она моя ученица. Она заверила, что дом, пустующий уже много лет нуждается в присмотре, к тому же ей хотелось знать, где я нахожусь. – Наткнувшись на вопросительный взгляд мужчины, Уилл смутился, вспомнив, что даже не представился. – Уилл Грэм. Целитель. Маг Коллегии Магов. Бывший. – Он протянул незнакомцу руку, надеясь на то, что она не слишком дрожит, выдавая его непонятно откуда взявшийся страх. Мужчина подавлял волю, казалось, что даже в комнате стало прохладнее и темнее.
– Ганнибал Лектер. – Он пожал протянутую ему руку. – Разногласия внутри Коллегии?
– Можно и так сказать. – Грэм был признателен, что Ганнибал не стал докапываться до причины ухода его из Коллегии. Он направился к огню, чтобы приготовить согревающий травяной чай себе и хозяину дома. Убеждая себя, что вовсе не сбегает от пронизывающего взгляда.
Помешивая приятно пахнуший отвар, Уилл начал напевать себе под нос одну из песен, услышанных в таверне, как вдруг с улицы раздался лай, а затем в дверь настойчиво постучали.
– Я открою. – Ганнибал, уже снявший верхнюю походную одежду, открыл дверь и был сбит с ног огромной массивной собакой, принявшейся радостно облизывать ему руки и лицо.
– Ганнибал, – женский глосс принадлежал их соседке – пожилой женщине Иргнир. - Он сразу тебя почуял и узнал, хотя сколько лет прошло после того, как ты мне его оставил.
– Спасибо, Иргрид. Я думал, что его давно уже нет в живых. Ну же, мой хороший, успокойся. Все хорошо. - В его голосе появилась мягкость и забота по отношению к существу, что крутилось у его ног.
Грэм улыбнулся. Скорее всего, в их доме появится собака. У него самого животных никогда не было, тетушки на дух их не переносили, так что он подолгу, пока они не видели, играл с соседскими собаками. А уж в Коллегии о собаках и речи не шло, тем более таких огромных.
– Ну все, хватит. Тише. Все, ты дома, я не уйду. Тише… тише…
Ложка упала в чайник с отваром, выплеснув приятно пахнущий кипяток в огонь. Тише…. Все звуки исчезли, только бешено колотилось сердце и эхом звучало «Тише…» Он уже слышал это слово. Этот голос. Тогда их разделяли каменная стена и одеяло, в которое в ту ночь был завернут Уилл Грэм. Тише… Паника, как тогда ночью, оцепенение перед живым ужасом, когда каждое движение может стать последним. Теперь понятно, откуда взялся запах смерти. Ему не почудилось. Тише… Пусть сейчас откроются врата Обливиона и поглотят его. Тише… Что угодно. Пожалуйста… Только не это… Тише… Тише….
Он в одном доме с убийцей Темного Братства.
Название: Однажды в северных краях.
Форма исполнения: фанфик (авторский)
Персонажи или пейринг: Ганнибал, Уилл, Эбигейл
Рейтинг: PG-13
Жанр: Джен, Фэнтези, кроссовер
Примечания или предупреждения: Все имена и события кроссоверного мира не выдуманы и полностью каноничны
Скайрим не зря считается одной из самых суровых провинций Тамриэля. Большая часть его территории почти круглый год укрыта снежным покрывалом и расцветает лишь на короткие месяцы, а то и недели. Жить же на северном краю, у бушующего Моря Призраков, отваживаются немногие. Когда-то, до разрушительного шторма, впоследствии названного Великим Обвалом, здесь возвышалась столица провинции – Винтерхолд. Норды, основной народ, населяющий Скайрим, основали свою первую столицу на берегах холодного, почти не обитаемого моря. Северное сияние, сияющее над ледяными неспокойными водами, как будто подсвечивало высокие каменные башни столицы, отражалось бликами в стеклах массивного здания Коллегии магов. Но север оказался не гостеприимен к своим обитателям. Случилось ли это из-за Талмора или же Красной Горы, что ожила в соседнем пустынном Морровинде, или всему виной стала сама Коллегия, но Море Призраков в слепой и бушующей ярости обрушилось на берега Винтерхолда. Могучие волны за несколько минут разрушили прибрежные кварталы, унесли сотни жизней, но морю этого было мало. Шторм бушевал несколько дней, поглощая богатую и процветающую столицу дом за домом. Несколько раз на умирающий город накатывались цунами. Осколки камней – основного материала при строительстве города, обломки скал, оторванных безжалостной стихией от окружающих гор, крутились в водоворотах, убивая и разрушая то, что еще не было разрушено. Уцелели немногие жители, которым удалось убежать в горы едва ли не нагими, в чем было, оставив все нажитое имущество на растерзание стихии.Тогда, разоренные и в миг обнищавшие, они обернулись на утихающее море и застыли в неверии. Коллегия возвышалась над водой, затопившей город, уцелел даже извилистый каменный мост, ведущей к ней. Весь ущерб, который понесла Коллегия, заключался в нескольких выбитых стеклах и царапинах на внешней стороне здания от обломков, что несли волны. С тех далеких пор Винтерхолд превратился в маленький, умирающий городок домов всего в пять-шесть, приютивших тех, кто не захотел покидать родные места. Столица была перенесена в Солитьюд. А Коллегия, слабый отблеск прежнего великолепия, стоит до сих пор, гордо возвышающаяся на одинокой скале из камня и льда, с мостом, опоры которого разрушились уже позже Великого Обвала, однако все еще прочного. После тех далеких и страшных событий прошло уже много зим, сменились поколения, но недоверие и нелюбовь к Коллегии и магам стойко въелась под кожу жителям Скайрима. Коллегия вскоре закрылась от посторонних глаз, окружила себя защитным барьером и стала прибежищем лишь тем, кто обладал сильным желанием познать глубину магических сил, и стать величайшим магом.
Когда Уилл только пришел в Коллегию, он был поражен не столько массивным строением и мощными стенами, сколько холодом. Пронизывающим насквозь так, что не спасал даже меховой плащ, считавшейся на его родине – южном провинциальном городке Фолкрите, добротным и очень теплым. Стуча зубами и едва не теряя сознание от холода, он все же как-то сумел пройти вступительное испытание Фаральды у самого входа на мост и сотворить заклинание. Фаральда – улыбчивая девушка-альтмер, пробормотав «неженка», тут же накинула на него свою накидку, которая оказалась значительно теплее привезенной им из дома, и провела по нависающему над пропастью мосту к Архимагу – Савосу Арену. Так началась новая страница в его жизни, старые связи были оборваны, и Уилл всем сердцем надеялся найти новый дом среди непривычных ему жестоких северных ветров и льда.
Уилл любил свой родной город. По-своему. Он любил высокие шпили хвойных деревьев вокруг городка, любил слушать их треск, когда дули сильные ветра, любил гулять в лесах и наблюдать за оленями, которых в этом теплом местечке было с избытком. Их изображения даже красовались на гербе города и украшали щиты стражников. Но никакие леса, никакой напускной покой и процветание не могли скрыть помешательства жителей. В Фолкрите, почти поглощенном лесами, располагается огромное древнее кладбище, захоронения которого датируются чуть ли не половиной тысячелетия. Последнее пристанище многих героев, так его прозвали местные. Уилл помнит, как его, пятилетнего, водили туда добрые тетушки соседки, приютившие мальчика после смерти родителей. Как рассказывали, показывали, заставляли часами бродить среди могил, изучая почти стертые погодой имена. А когда он стал постарше и выучился читать, то с ужасом обнаружил, что тема смерти стала слишком фанатичной для жителей. Названия таверн, лавок, даже местного храма, все были связаны со смертью. Никого, казалось, это не смущало, кроме молодого Уилла Грэма, не заходящего ни в лавки, ни в таверну испить меда. Страх сковывал его тело, ему мерещились мертвецы за соседними столами, бледные трупные личинки, шевелящиеся в еде и меду, что с кокетливой улыбкой ставила перед ним на стол дочь хозяина таверны «Мертвецкий мед». К двадцати годам он совсем перестал выходить из дома, полностью посвятив себя изучению многочисленных книг, выкупаемых у проезжающих с соседней провинции торговцев, открыв в себе талант к магии. Грэм боялся открывать ставни, даже если на улице был солнечный теплый день, с кладбища и местного храма «Зал мертвых» постоянно доносились заупокойные песнопения. И запах. Запах мертвечины, истлевающих трупов намертво въелся в деревянные домики, одежду жителей и даже железные доспехи стражи, из-за чего казалось, что сними твой знакомый доспехи, а под ними будет гниющая плоть с сотнями трупных насекомых, копошащихся и жадно вгрызающихся в тело. В жаркие летние дни запах повисал тяжелым маревом в воздухе и усиливался в разы, словно в комнатах твоего дома лежат изгнивающие мертвецы, удушая своим смрадом, от которого уже начинали слезиться глаза. И когда случайно, одна из тетушек увидела его практикующим заклинание, оборонив при этом презрительное замечание про Коллегию магов на севере, он ухватился за эту тоненькую нить, покинув Фолкрит едва ли не наследующий день.
Архимаг Савос Арен, добродушный старик, хорошо относившейся к Уиллу с самого первого дня, говорил, что прошло уже шесть зим, но Уилл давно перестал считать дни и ночи, пытаясь сориентироваться во времени. Вскоре его покорило ледяное спокойствие и тишина каменных башен, в которых они жили. Освещаемые синим магическим потоком, проходящим словно стержень башни, и многочисленными факелами спальни, пусть и тесные, были невероятно уютными. В них отступил многолетний страх и иллюзии заупокойных песен. Здесь была тишина, нарушаемая только треском факелов и завываниями восточных ветров на самых верхних этажах. Хотя иногда, особенно в первый год пребывания в Коллегии, когда с моря дул соленый бриз, ему казалось, что ветер перебивал запах давно замороженных трупов, нашедших свое пристанище в ледяных водах много лет назад. Раз за разом он убеждал себя, что это только игра воображения и ему просто мерещится. И на третий год он позабыл об этом, переставая напряженно принюхиваться к морскому бризу.
Его совсем недавно посвятили в мастера, переселив на этаж повыше. Теперь к его многочисленным исследованиям добавились и лекции, читаемые им ученикам Коллегии. Уилл полностью отдался работе, не вспоминая родные места даже перед сном. Постепенно воспоминания стирались и блекли, словно замороженные под толщиной льдов. Он нашел новый дом, не смотря на постоянные едкие замечания коллег мастеров-волшебников других школ о том, что школа восстановления, которую он выбрал для себя уже давно, вообще не может считаться полноценной. Часто споры доходили едва ли не до драк, а уж всяческого рода подлостям не было числа. Но Грэму возвращаться было просто некуда, и вскоре появилась привычка постоянно проверять свою комнату и оборудование на предмет нежелательных «подарков», а также пара-тройка сундуков с замками. Читая лекции в Зале Стихий, Грэм с удовольствием наблюдал, как скепсис на лицах учеников постепенно исчезает. Он работал на износ, заставляя их понять и признать, что школа Восстановления не только равноценна остальным, но и необходима каждому хотя бы на уровне двух-трех заклинаний. И если ученики, после пары ожогов получаемых на уроках других школ, быстро признавали необходимость уметь лечить себя, то убедить других мастеров-волшебников было практически невозможно. Савос же наблюдал за ними, как за детьми, не считая нужным вмешиваться в разборки, полностью увлекшись изучениями недавно открытых руин.
– Финис, Обливион тебя забери, я знаю, что это ты украл мои ингредиенты! Из-за тебя срывается мое исследование, и если ты сейчас же их мне не отдашь…
– То что? – Колдун хитро улыбнулся и приложился, уже, наверное, к четвертой бутылке меда. – Стрельнешь в меня лучиком света? – Находящиеся рядом с ним ученики натянуто засмеялись, однако тут же затихли и предпочли убежать, наткнувшись на разъяренный взгляд мастера восстановления.
Уилл открыл было рот для ответа, как позади него на алхимическом столе что то глухо хлопнуло и по помещению поплыл отчетливый запах гнилого сыра.
– Фу. – Финис тут же закашлялся, едва не навернувшись со стула. – И это, по-твоему, должно было кого-то лечить? Да это… - он осекся, глядя на целителя, тяжело опустившегося на стул и со вздохом спрятавшего лицо в ладонях. – Да ладно тебе, Уилл. Мы же оба знаем, что нельзя создать зелья исцеления лучше тех, которые уже есть. А ты все пытаешься. Ну, верну я тебе твои ингредиенты.
– Да толку мне теперь от них. Надо начинать все заново. И заново их собирать и выкупать. Одно сердце даэдры сколько стоит! Да мне денег не хватит на повтор!
– Ну, не расстраивайся. – Уже в дверях Финис обернулся. – Ты прости меня. Мир? – И тут же смылся по лестнице вниз.
– Какой, к Обливиону, мир? Ты у меня так просто не отделаешься! – Вслед убегающему колдуну летели оскорбления, угрозы и ни в чем не повинная миска.
– Учитель? – Едва увернувшаяся от запущенной целителем посудины ученица, прижав к себе книги, испуганно смотрела на всегда спокойного мага. – Я не вовремя?
– А, прости Эбигейл. – Уилл смутился, нервно поправляя рукава мантии. – Ты всегда вовремя, проходи, все уже закончилось.
– Опять он промышляет кражей? – Девушка улыбнулась и прошла в комнатку, оборудованную под алхимическую лабораторию, сморщившись от резкого запаха. – Не удалось?
– Если бы не… ладно, неважно. Потом попытаюсь еще раз. – Грэм осторожно убрал так и не пригодившиеся крылышки синих мотыльков в коробочку, а неудавшийся эксперимент выставил за пределы лаборатории, предварительно заткнув пробкой. - Теперь давай попробуй ты. Начинай с самого простого зелья лечения…
Глядя на деловито раскладывающую ингредиенты Эбигейл, Уилл улыбнулся, чувствуя как злость и тяжелые мысли потихоньку отступают. Она единственная из последней группы прибывших, которая всерьез заинтересовалась школой восстановления, при этом имея несомненный дар к иллюзиям. Буквально спустя три дня уговорила его научить ее пользоваться алхимической лабораторией и варить, пусть и самые простые, зелья. Доверительные дружеские отношения, сложившиеся между ними с первых минут знакомства, многие ошибочно принимали за роман, хотя Уилл относился к ней скорее как к младшей сестре или даже дочери. В пользу последнего сыграл тот факт, что девушка всегда мрачнела, замолкала и старалась перевести тему разговора, едва речь заходила о семье, поэтому выросший без родителей Уилл постарался хотя бы на время пребывания ее в Коллегии если и не подарить ей семью, то хотя бы попытаться.
Перепалка замялась, и дела потекли своим чередом. В один из дней, в случайно образовавшейся у Уилла перерыв, вызванный спонтанным походом Архимага с многими магами и учениками в очередные развалины, он поднялся на верхнюю площадку Коллегии, лениво смотря вслед уходящей экспедиции.
– Не отвлекаю? – Грэм вздрогнул, и обернувшись, увидел мастера школы иллюзий – темного эльфа, относившемуся к нему наиболее дружески.
– Ни сколько, Древис. А почему ты не отправился с ними? – Целитель слегка кивнул в сторону Винтерхолда, который экспедиция уже миновала и сейчас уходила в горы.
– В ней итак много народу. В руинах толпа ни к чему. Да и к тому же я не могу спускаться в подземелья в такой ясный и солнечный день, когда Богиня видна как никогда четко. – Данмер с обожанием и восторгом смотрел на возвышающуюся вдалеке среди скал огромную статую женщины в длинном платье с луной и звездой в руках. – Это подарок, видеть госпожу Азуру, сколько месяцев уже держатся снежные бури, и вот, она словно услышала мои молитвы.
Грэм смотрел на статую, и понимал, на сколько, по сути, она величественна и огромна, если даже видна отсюда.
– Ты рассказывал мне о ней, но откуда она здесь появилась? Ведь в Скайриме, насколько я знаю, не очень приветствуется поклонение принцам даэдра. – Уилл слегка кривил душой, алтари даэдра хоть не разрушались, как это было в других провинциях Тамриэля, но вот поклонение им всегда держалось в тайне и старалось не выказываться лишний раз. Слишком темные и непостоянные существа были эти даэдра, и участвовать в их играх не хотелось никому.
– Этот образ воздвигли мои сородичи, когда мы бежали из Морровинда после извержения Красной Горы. Жить там сейчас невозможно, только Солстхейм, небольшой островок между Скайримом и Морровиндом, еще более менее пригоден для жизни. Предупреждая твой вопрос, отвечу – мы не могли там остаться. Красная Гора видна оттуда и слишком сильна тоска и боль по утраченной родине, чтобы видеть ее каждый день. Тогда данмеры поплыли дальше, стремясь добраться до берегов Скайрима. По преданию, один из кораблей штормом отбросило от остальных, и он затерялся в море. Много дней и ночей они сражались с волнами и молили нашу покровительницу помочь им. И госпожа Азура их не оставила, после очередного ночного шторма их встретил яркий рассвет в безоблачном, как сейчас, небе. Они заметили эти берега, направились к ним, а подойдя ближе, они увидели госпожу, увидели как она, возвышаясь над скалами, вела рассвет в мир, заботясь о своих детях. Это видение было столь ярко и сильно, что из скалы, на месте которой сиял её образ, они, собрав других прибывших беженцев, высекли её статую. Так, как увидели Азуру в то утро.
Грэм перевел глаза на даэдрическую принцессу, подсвеченную розовым светом встающего солнца, и вдруг отчетливо понял восторг тех эльфов, когда они, измученные волнами, увидели свою покровительницу. Даэдра словно летела навстречу рассвету, одновременно с этим призывая его. Уже выглянувшее солнце отражалось от снежного плаща, покрывающего голову и руки принцессы. Звезда и луна в её руках казалось, сияли. Богиня рассвета и заката подарила чистый, ясный день, чтобы смертные снова в немом восхищении затаили дыхание, глядя на ее великолепие.
– Я слышал, ты опять поцапался с Финисом? – унесшегося далеко в мысли Уилла, вернул в реальность насмешливый голос данмера.
– Да, в очередной раз он тащит все, что плохо лежит, даже замки не защищают. Он их вскрывает с такой легкостью, будто всю жизнь под крылышком Гильдии Воров обитал.
– Меня тоже многое смущает в нем. – Древис понизил голос, будто боясь, что его услышат. – Как только он пришел, его тут же назначили мастером колдовства. Он умудрился произвести на Савоса такой эффект, что старик до сих пор ходит под впечатлением. Не нравится мне все это. Он последний, кто пересек мост, и случилось это, наверное, одну или две луны назад, и с тех пор в Коллегии царит только хаос. Во имя Девятерых, надеюсь это лишь моя паранойя и ничего более.
Целитель только согласно кивнул, и дальше они простояли еще несколько часов в молчании, наслаждаясь спокойной погодой и ясным небом. Подозрения были у всех касательно новоприбывшего Финиса, но пока только Уилл вступил с ним в конфликт в открытую, так как треклятый колдун мог выводить его из равновесия очень просто, чем активно пользовался. Однако приходилось смириться с ситуацией, все считали, что вскоре пыл новоиспеченного мастера-волшебника поутихнет, и в их небольшой общине все наладится.
Наступила ночь, стараниями Азуры столь же ясная и тихая, как и день. Немногочисленные оставшиеся ученики и мастера разбрелись по спальням, и Коллегия погрузилась в сон.
Уилл проснулся среди ночи от чьего-то присутствия. Этого не случалось очень и очень давно, пожалуй, это прекратилось спустя месяц его пребывания в Коллегии. И вот случилось опять. Он просто проснулся, без криков и вскакиваний с кровати в мокрой от пота ночных кошмаров рубашке, просто открыл глаза и с ужасом вперился взглядом в стенку, спиной ощущая чужое, инородное присутствие. Пролежав несколько минут в тишине, казалось, даже не дыша, он расслабился, начал дышать через нос и тут же окаменел, а сердце рухнуло куда-то вниз. Легкий, едва уловимый и уже почти забытый запах разложения и смерти. Если не выучить его столь хорошо, как Грэм, то и не заметишь. Целитель мгновенно напрягся, оружия у него нет, «лучики света», как выразился Финис, хороши против нежити, а не против… А кого? Коллегия защищена барьером, а также пропастью, через который ведет один единственный мост, на который наложены дополнительные чары. Это место абсолютно безопасно, но тихие шаги разрушали устойчивую веру в безопасность, заставляя замереть в первобытном ужасе. А между тем нарушитель, кем бы он ни был, направился в соседнюю спальню, куда накануне рухнул изрядно пьяный Финис, вызвав у Уилла очередные возмущения. Из-за отсутствия дверей в башнях и тихой, безветренной, мать ее, ночи, Грэм слышал, как скрипнула за стенкой кровать под весом еще одного тела, раздался шорох материи и невнятное приглушенное мычание.
– Тише, Финис. Темное братство пришло за тобой. Долги надо платить кровью. – Шепот, под конец фразы превратившийся в шипение, заставил зажать рот руками, чтобы не заорать от нарастающей паники. Разумеется, он слышал о Темном Братстве, и сейчас, когда его отделяло от ассасина только стена, Уилл понимал одно – если убийце Братства покажется, что он не спит, что он его видел или знает о его присутствии – ему не жить. Свидетелей они не оставляют.
Мычание за стеной на несколько секунд стало громче и вскоре все затихло. Кровать скрипнула еще раз и вновь мимо его спальни, мимо открытого прохода, через который убийца видел его, прошелестели тихие шаги. Если бы он не проснулся из-за того давнего страха, то такие тихие звуки даже не потревожили бы его. Подтверждало это и то, что еще человек пять в башне спали крепким сном. Вскоре все стихло, но Грэм не смог пошевелится и тем более уснуть до самого утра, постоянно прислушиваясь к мертвой, теперь уже точно, тишине. Стараясь не думать о мертвеце в соседней комнате и тонких нитях аромата смерти, никак не желающих выветриваться.
На утро его заставили встать с кровати дикие крики учеников, которые поднялись наверх поднять мастера колдовства на утренние тренировки. Выйдя в коридор и отогнав учеников, он осмелился заглянуть в соседскую спальню и едва подавил скрутившие внутренности рвотные позывы. Финис лежал на кровати, накрытый одеялом, потемневшим от крови из раны, оставленной оружием, которое одним точным и сильным ударом пробило тканевую преграду и вонзилось в сердце. Выгнав всех учеников на улицу. Грэм закрыл на ключ вход в башню, оставляя все как есть до прибытия Архимага.
Один из мастеров тут же направился в руины, где проводила свои исследования Коллегия, чтобы доложить обо всем Архимагу. Среди оставшихся нарастала паника. Они были больше чем уверены, что Коллегия абсолютно безопасна и неприступна, а это приводило только к одному выводу – убийца среди них.
Когда Савос Арен все же прибыл, мастерам удалось успокоить учеников, и, оставив их в Зале Стихий, они направились в башню, где находилось холодное тела Финиса. Едва стихли вздохи и слова сожаления и печали, кто-то, Уилл даже не успел заметить кто, выступил.
– А ведь они с Уиллом часто ссорились.
Все разом замолчали и посмотрели на мастера восстановления, который опешил от столь безумного и твердого обвинения.
– Точно-точно.
– А еще он угрожал ему.
– Они никогда не ладили.
– А какой тихий целитель, а?
– Решил доказать, что целители тоже могут жизнь отобрать?
– Послушайте. – К Грэму вернулся дар речи, и он примирительно поднял руки вверх, с надеждой смотря на Архимага. – Я ночью проснулся и слышал шаги. Это был убийца. Я слышал, как он говорил…. Про Темное Братство, и что долги надо платить кровью.
– Уилл. – Архимаг прервал начинающиеся опять возмущения. – Мы все знаем, что Коллегия абсолютно неприступна. Убийца Темного Братства может проникнуть в защищенный стражей замок, но не через магический барьер, открываемый исключительно изнутри. Так что если это и был ассасин, то у него был здесь помощник, а все, прости, указывает на тебя. Поэтому…
– Но, Савос… - начал было Уилл, но Архимаг прервал его жестом.
– За убийство, или пособничество в убийстве члена Коллегии тебя ждет изгнание из Коллегии магов Винтерхолда и запрет более здесь появляться. Что именно ты сделал – ты разберешься сам, со своей совестью. Мы не станем доносить об этом страже. Дело Коллегии – останется в её стенах. Больше ты не находишься под её защитой и опекой. У тебя день, чтобы уйти. Всё.
Архимаг развернулся и вышел, за ним стайкой последовали мастера, оставляя Уилла в одиночестве. Вся напускная дружба тут же рассыпалась в пепел.
– Уилл. – Древис, темный эльф, с которым они разговаривали вчера, коснулся его плеча. – Я верю, что ты не причем, но сам подумай, ведь в Коллегии никогда не происходило убийств.
– Знаю, Древис, знаю. Но убийца тут действительно был.
– Я думаю, тебе стоит попрощаться с твоими учениками. – Эльф обнял его на прощание. – Знаю, что ты не веришь в это, но я буду молиться Азуре за тебя. Да осветят боги твой путь. Прощай.
– Прощай.
Уилл прошел в свою комнату, собирая весь тот нехитрый скарб, который нажил здесь. Тяжелее всего было расставаться с оборудованием, с прекрасной, пусть и слегка потрепанной временем, алхимической лабораторией, с книгами, со стенами и этой холодной погодой. Он и представить не мог, что оказывается так привязался к этому месту, ставшему ему домом после Фолкрита. И теперь.… Куда ему идти? Обратно в Фолкрит не вариант, он не выдержит оказаться вновь в том месте. Податься в Солитьюд? Он может и смог бы открыть там алхимическую лавку, но деньги… точнее их жалкие остатки, которые остались после последнего эксперимента. Который, к слову, сорвал Финис. Вся его жизнь катится под откос из-за этого несносного пьяницы, и чем, интересно, он так не угодил Темному Братству?
– Учитель! – голосок Эбигейл раздался с нижних этажей, а уже спустя минуту запыхавшаяся и раскрасневшаяся после бега девушка появилась в его комнате.
– Я больше не твой учитель, Эбигейл, ты же знаешь.
– Да, но… - девушка замялась и отвела глаза. – Куда вы теперь?
– Не знаю. Честно не знаю – Уилл опустился на кровать. – Мне некуда идти. Наверное, попробую пойти либо в Солитьюд, либо Вайтран, может Маркарт…
– У меня есть дом в Данстаре, живите там, это недалеко отсюда, на западе, также на побережье моря. – Увидев неодобрительный взгляд Грэма, явно не согласного на подарки, девушка тут же замахала руками и быстро заговорила. – Там все равно никто не живет, а дом в очень хорошем состоянии. Городок маленький, может немногим больше Винтерхолда, но уютный. Я напишу бумагу ярлу, что вы мой друг и я согласна на то, чтобы вы жили в моем доме. Меня там еще помнят, все будет хорошо. Пожалуйста, мне приятно будет знать, где вы, и что с вами все в порядке.
Через несколько часов Уилл спускался по мосту в Винтерхолд, спиной ощущая взгляды учеников и мастеров, что-то твердящих в духе «а с виду и не скажешь…», но в кармане лежала бумага с заверениями Эбигейл ярлу Данстара и всяческими подлизываниями к его персоне. Последний час перед его уходом девушка рассказывала о городе и ярле, о том, что он поддерживает Братьев Бури, а не имперцев, и что надо быть осторожнее в высказываниях на темы, больные для воющих сторон. Девятеро, за каменными стенами шла гражданская война, разрывающая страну на части, но живя здесь, он не придавал ей большого значения, а теперь ему придется быть куда осторожнее. Девушка долго прощалась с ним и всячески старалась сдерживать слезы, блестевшие в уголках глаз, постоянно за что-то извинялась и обещала по окончании обучения навестить его. Но пока его ждал рыбацкий городок, в котором он, может быть, наконец, найдет покой. И третье место станет домом уже навсегда. Может он там встретит девушку, полюбит ее и забудет о запахе смерти и мертвецов. С такими мыслями целитель Уилл Грэм сошел с моста и, последний раз обернувшись на твердыню Коллегии, зашагал прочь.
***
– Что есть музыка жизни?
– Тишина, брат мой.
– Добро пожаловать домой. – Тяжелая каменная дверь с черепом открылась, пропуская мужчину внутрь подземелья.
Пригодное для жизни людей, с зачарованной дверью на входе, что исключало возможность попадания в Убежище нежелательных глаз, оно было очень уютным для организации, зарабатывающей себе на хлеб убийствами. С запутанными ходами, собственным источником свежей воды в виде подземного ручья, оно могло с небольшими потерями пережить возможные атаку или осаду. Ныне последнее Убежище Темного Братства в Скайриме, если не во всем Тамриэле. Приютившее последних братьев и сестер.
– Как все прошло, Ганнибал? – Недалеко от входа, у стола с разложенными на нем картами, стояла нордка – глава Братства.
– Как всегда. – Ганнибал Лектер снял капюшон и маску, закрывающую лицо и кинул женщине кулек с монетами. – Твоя доля.
– Скупой клиент? – Астрид явно была недовольна всего сотней септимов, высыпавшихся из мешочка.
– Сложный заказ, точнее место, где окопалась цель. Ты знаешь, что я работал не один, так что я забрал две части.
– Ганнибал! С каких это пор ты распоряжаешься платой за контракт?
– С того момента, как ты сама отказалась от него, мотивируя недоступностью цели.
– Ладно. – Глава Братства сменила гнев на милость и потерла виски. – Пока тебя не было, все же приехал этот шут.
– Астрид, тебе бы следует быть осторожнее в высказываниях на счет Хранителя. – Мужчина нахмурился.
– Мне плевать! – Астрид повысила голос и сурово посмотрела на подчиненного. – Пока этот… Хранитель здесь – Братство в опасности. Он затевает смену власти, а я этого не потерплю. Слышащих нет уже давно, после истории с предателем Беламоном, скорее всего, больше и не будет. Не знаю, на что он надеется…. Надо выгонять Цицерона отсюда, и чем скорее, тем лучше. – Женщина отвернулась, показывая, что разговор окончен.
Ганнибал вздохнул и прошел в основной зал к остальным членам Братства. Он не разделял мании Астрид, а уж тем более её пренебрежительного отношения к Догмам и Матери Ночи. Темное Братство было основано давно, несколько тысячелетий назад, и за это время организация, поклоняющаяся древнему божеству ужаса и хаоса – Ситису, не знала бед и отсутствия работы. Всегда находились люди, желающие чьей либо смерти, и не готовые замарать кровью свои руки. Вот тогда, за определенную плату, в дело вмешивались они. Испокон веков у них был Слышащий – человек, с которым у Матери Ночи была непостижимая телепатическая связь. Он слышал её голос, сообщающий о новых контрактах, заключенных на крови через Темное Таинство. Само же Темное таинство – ритуал обращения к Матери Ночи был под жесточайшим запретом во всем Тамриэле. Кровавый обряд требовал не менее кровавых ингредиентов, включая человеческую плоть и сердце. Книги с описанием проведения ритуала сжигались, люди арестовывались, но Братство продолжало существовать и процветать. До случая с Матье Беламоном – мальчиком, ставшим свидетелем убийства своей матери ассасином, и от этого сошедшего с ума, но которому, благодаря везению и неуемной жажде мести, удалось подобраться близко к самой вершушке Братства. Настолько удачно, что в результате его интриг, обмана, замены приказов – были уничтожены лучшие и наиболее опытные бойцы Братства. Ущерб оказался столь велик, что Братство так и не смогло оправиться от этого удара. Теряя убежища по всему Тамриэлю, пока не осталось одно-единственное, а из сотен братьев и сестер остался жалкий десяток – сейчас оно лишь слабый угасающий отблеск былой славы и ужаса.
И теперь, когда Мать Ночи, представляющая из себя мумифицированный иссохший труп в тяжелом богатом саркофаге, привезена сюда, это не может не считаться знаком чего-то доброго для Братства. Сотни лет оно держалось на Пяти Догмах, но в последнее время из-за инициативы Астрид эти правила ни во что не ставились, что подвергало угрозе сам факт существования Темного Братства.
Поприветствовав братьев и сестер, он прошел к небольшому столику с парой стульев, расположенному у глубокой ямы, на дне которой обитал гигантский паук.
– Привет. – Маленькая девочка, на вид лет десяти, сидела на одном из стульев, болтая в воздухе ногами, и периодически скидывала куски мяса пауку.
– Привет, Бабетта.
– Я слышала о последнем контракте. Поздравляю. Тебе достаются сложные и интересные цели. А мне приманивай всяких извращенцев по ночам. – Она сморщилась и продолжила приторно сладким голосом, пародирую последнюю жертву. – Ооо, какая милая девочка! Девочка хочет конфетку? Пойдем, сладенькая я тебя угощу. Вот держи, только осторожно, только губками… не кусайся…. У тебя такие остренькие зубки… Аааа!!! Какие зубки!!! – Бабетта расхохоталась, откинувшись на шатком стуле.
– Ты же знаешь, все потому, что ты не можешь передвигаться днем. – Девочка в ответ оскалилась, обнажая острые вампирские клыки.
– Мне три сотни лет, конечно же знаю. Но все равно не справедливо. Не понимаю, почему ты не хочешь тоже обратиться. Ты же ешь человеческое мясо, что изменится?
– Солнечный свет станет для меня опасен, вот что изменится. Пока меня все устраивает. – Из комнаты, находившейся неподалеку от них, раздались вопли Цицерона, в очередной раз умоляющего Госпожу поговорить с ним. Ганнибал нахмурился. – Это Хранитель?
Вампирша кивнула и кинула еще один кусочек мяса своему пауку – Лису. Она любила их тесную и тихую семью, и присутствие Цицерона с Матерью Ночи отнюдь не добавило понимания и тепла. Астрид ходила сама не своя, её муж пытался успокоить женщину, но все было без толку. Братство умирало. Возможно это конец для них всех. Медленный и мучительный конец, который они обязаны встретить тихо загибающимися в агонии на задворках империи.
– Ааа! Вернулся еще один наш брат! С возвращением домой! – Цицерон, вышедший к ним из комнаты с гробом, абсолютно контрастировал с окружающей обстановкой. Одетый в красно-черное одеяние Братства, но с шутовским колпаком с маленькими бубенчиками на голове. Передвигался он нервно, дергано, иногда подпрыгивая на месте. Лектер моментально понял, почему Астрид презрительно обозвала его шутом. Он не был ни капли похож на Хранителя, а больше на шута с городской площади.
– Приветствую, Хранитель. – Как бы он не выглядел, но это Хранитель гроба Матери Ночи, а значит уважение и обращение надо проявлять соответствующее. Пока что.
– О, я вижу ты единственный, кто знаком с манерами и уважением в этом местечке. Цицерону это нравится! И Цицерон уверен, что и Матери Ночи тоже. Тебе дозволено пройти и лицезреть её! Ганнибал-каннибал. – Цицерон расхохотался, довольный своей шуткой. Бабетта же только слегка усмехнулась, тут же отвернувшись, якобы увлеченная пауком. Она как никто знала, как выводит это сравнение Ганнибала из себя. И только соблюдение им самим тех пяти правил, запрещающих под страхом навлечения на себя гнева Ситиса, в том числе и убийство брата или сестры, спасало многих от клинка в сердце.
Лектер встал и, сухо поблагодарив, прошел в комнату, где расположили гроб Матери Ночи. Он ни разу не видел ее до этого момента, ему были известны лишь рассказы и слухи. Из которых понятно только одно, слишком темной была её биография, и многие ее моменты до сих покрыты мраком. Неясно, какой она была расы и когда точно жила. Известно лишь то, что она была любовницей Ситиса и, родив пятерых детей, принесла их в жертву ему же, чем восхитила Отца Ужаса своей жаждой крови, в награду получив его покровительство. Сомнительный подарок, если честно. И увидев само тело в железном саркофаге он не испытал того самого трепета, о котором рассказывали многие. Иссохший труп женщины, будто обнимающий себя руками и склоненной к плечу головой, с открытым, словно в крике ртом, точнее дырой из-за истлевших под действием времени губ, обнаживших зубы. Он безмерно чтил Ситиса и Мать, но сейчас, глядя на ее тело, Лектер не мог связать воедино обычный, на неискушенный взгляд, труп и сам образ Матери Ночи. Возможно, он просто сильно устал…
– Ты поклоняешься даэдра? – Цицерон возник у него за спиной и, склонив голову набок, наблюдал за ним.
– Я не поклоняюсь никому, кроме Отца Ужаса и Матери Ночи.
– Однако у тебя древний артефакт на руке – кольцо Намиры. Что ж, это объясняет твой каннибализм. – Шут обошел его, и при каждом движении бубенчики на его шапке легонько позвякивали. – До Цицерона доходили слухи о возрожденном культе Намиры в окрестностях Маркарта. Весьма веселая история. Особенно её часть о том, что вскоре все каннибалы были вырезаны как скот. А как ты уцелел? Хотя нет, не отвечай, Цицерон знает. Это и был ты, верно? Боялся, что тебя раскроют? Или просто жажда убийства стала слишком велика? Ну, неважно все это. Мать Ночи привела меня сюда, и я уверен, что здесь, наконец-таки, найдется Слышащий, и Братство возродится в прежнем великолепии! – Цицерон довольно захлопал в ладоши.
– А чем тебе не угодила Астрид? – Надо попытаться из него вытянуть как можно больше, может он проболтается, где-нибудь… Если действительно виновен в том, в чем она обвинила его.
– Астрид – самовлюбленная дурочка, вцепившаяся в пост так называемого Главы Братства и ни во что не ставящая Мать Ночи! Если появится Слышащий, то она убьет и его. Эту сумасшедшею не интересует судьба Братства, она думает только о себе! – Ганнибал замер. Цицерон, зная того или нет, озвучил его мысли, которые грызли его уже давно. Астрид уходила все дальше и дальше от сущности Темного Братства и, что еще хуже, тащила оставшихся за собой.
Хранитель, видимо довольный произведенным эффектом, отвернулся к трупу, любовно протирая тряпочкой внутренние стенки саркофага, в то время как Ганнибал, воспользовавшись этим, ушел подальше от, оказалось не такого уж и сумасшедшего, как показалось на первый взгляд, Цицерона.
Устроившись в обеденном зале, недалеко от очага, над которым варил похлебку Назир – основной поставщик маленьких и легкий контрактов, он задумался. То, что переворот назревал было очевидно, и что рано или поздно прольется кровь – тоже. И если на судьбу своих братьев и сестер ему было, в общем, плевать, то вот одной, новопосвященной девочке, появляться в Убежище, пока все не утихнет слишком опасно. В прошлом именно через новеньких предатель Матье Беламон уничтожил едва ли не все Братство. Слишком велик риск, что её используют. Плюс – она еще неопытна, и может пострадать, даже если будет простая драка между сторонами. Этого Ганнибал допустить не мог. Она же, еще маленькая и неопытная, обязательно рванется к нему на помощь, едва узнав о происходящем. Но пока она далеко на севере и пробудет там еще пару лет, за это время все должно успокоиться и решиться.
Кольцо слабо поблескивало в свете огня. Ганнибал любовался отблесками на бронзовых гранях тяжелого украшения, доставшемуся ему очень давно. Еще до своей женитьбы на красивой темноволосой, что было крайней редкостью, нордке, он был в Маркарте, где поддался влиянию треклятой даэдра. Именно тогда, когда он бродил по улицам Маркарта появился голод. Неутомляемый ни едой, ни питьем, медленно сводящий с ума. Неугасаемый зуд, как будто под кожей обитали тысячи и тысячи личинок, шевелящихся каждое мгновение. А потом, когда он дошел до грани в своем безумном желании чего-то, чего он и сам не знал, ему явился женский голос, нашептывающий о жреце Верилии, закрывшем накануне Зал Мертвых в городе. Жрец оказался недоверчивым, но все же после двух-трех бутылок разговорился и шепотом поведал о странных следах явно не животных зубов на свежих трупах, а после и вовсе согласился с предложением Ганнибала посторожить зал ночью и с чистой совестью отдал ему ключи. В том зале он услышал тот же голос, который представился одним из принцев даэдра – Намирой. Рядом появилась из пустоты девушка – её прислужница, имя которой он уже и не вспомнит, и, хитро улыбаясь, рассказала, что знает какой голод мучает несчастного уже многие дни и как его утолить. С его помощью последователи культа Намиры очистили храм своей Госпожи в пещере, расположенной совсем близко от оживленной дороги на Вайтран. Центральный зал пещеры был оборудован под трапезную с возвышающимся в центре жертвенным алтарем, на котором позже нашел свой конец жрец Верилий. Его плоть была первая, которую попробовал Ганнибал и самая сладкая из всех. Голод наконец утолился, и, когда он вытер окровавленные губы, он услышал Намиру в последний раз – она подарила ему зачарованное своей силой кольцо, благодаря которому он мог исцеляться поедая человеческую плоть, но в отличие от остальных последователей, не нуждался в жертвенном алтаре и церемониях.
Несколько месяцев спустя он вернулся в ту пещеру и перерезал всех обитающих там каннибалов до единого, а трупы сжег. Они требовали слишком многого – постоянных жертвоприношений, поклонений своей даэдра, и более того – начали следить за Ганнибалом, боясь, что он их сдаст страже. Допустить войны между Братством и полубезумным культом даэдра он никак не мог, так что выбор был сделан легко. Культ Намиры перестал существовать, и лишь кольцо на его пальце осталось напоминанием о тех событиях. Сама же даэдра оказалась ничуть не разгневана его поступком, так как артефакт продолжал действовать. Возможно, она была рада крови, пролитой в ее честь, а возможно, потеряла к своим последователям всякий интерес.
Но сейчас важнее всего было защитить свою дочь, и наиболее верным решением было временно ему отойти от дел Братства. Если он останется, её непременно вытащат, уверенные в том, что он защитит её. Конечно же защитит. Ганнибал перегрызет глотку любому, пойдет на какую угодно сделку с даэдра, лишь бы защитить единственного родного человека. Он без колебаний убьет всех и каждого, это слишком чревато бездумной резней. Значит, ему надо уйти из Братства. Он понимал, что Астрид не настолько обезумела, чтобы кидать в перепалку свежую кровь – девчонку, не закаленную в боях, в отсутствии отца, готового с ней возиться. А даже если и решится, то ее муж – вервольф Арнбьорн, проникшейся теплой симпатией к его дочери за тот короткий период, что она жила здесь, не допустит этого. Но вот причину своего ухода надо было найти, пока все было слишком тихо и спокойно, но все знали – это затишье перед бурей.
И повод вскоре подвернулся. Братству впервые за долгое время пришел контракт через Слышащего, которым оказалась молодая данмерка, приведенная сестрой Габриэллой. Едва держась на ногах от внезапно навалившегося на неё, она все же смогла рассказать о некоем Амоне Мотьере, который совершил Таинство в одной из заброшенных гробниц недалеко от Вайтрана. И когда один из братьев вернулся оттуда, он сообщает то, что переворачивает привычную жизнь Братства. Получен контракт на убийство самого императора.
Астрид почти сразу же выступает против. Она сомневается в подлинности амулета, данного заказчиком в виде доказательства серьезности планов, и отправляет гонца к оценщику из Гильдии Воров для установки истинной стоимости амулета. Но пока он добирается до Рифтена на другом конце провинции и возвращается обратно, в Братстве не утихают споры. Цицерон и Астрид вступают в перепалку уже в открытую, обвиняя друг друга на чем свет стоит. Ганнибал думает, что как хорошо, что Слышащая лежит без чувств уже несколько дней и не видит Братство в таком упадке.
– Мы всю свою историю следовали Пяти заповедям, и посмотри, куда нас привели эти правила и дисциплина! Мы – последние из Семьи, и будем жить так, как сочтем нужным.
– Глупая Астрид! Мы обязаны взять этот контракт и неважно, сколько он стоит. Было совершено Темное Таинство, обратились к Матери Ночи, появился Слышащий – какие тебе еще нужны доказательства, что Мать ведет нас к процветанию, глупая женщина!
– Мать уже однажды почти свела нас в могилу! Нам не по силам такой контракт сейчас и тебе это прекрасно известно! За нами идет охота по всему Скайриму! Семье сейчас нужно вести себя как можно тише и не соваться на рожон, убивая императора!
Лектер вздохнул, их спор шел уже по второму кругу, и конца ему явно не предвидится. В чем-то он был согласен с Астрид – дело сложное, но вполне выполнимое, сейчас в убежище достаточно профессионалов, способных вместе убить даже императора.
– Астрид, Цицерон прав. Таинство было совершено, и ты знаешь, что мы обязаны его исполнить.
Женщина удивленно уставилась на него, не веря, что тот, кому она доверяла едва ли не больше всех, кто всегда выполнял её приказы, сейчас идет против неё в открытую.
– Цицерон, шут ты гороховый. – Прошипела Глава Братства, вновь повернувшись к Хранителю. – Ты еще и переманиваешь на свою сторону моих людей?
Ганнибал понимал, что Астрид сейчас спускает ему с рук его дерзость, но для того, чтобы осуществить задуманное, необходимо ударить сильнее и точнее, чтобы выдержка ей отказала.
– Ты всего лишь держишься цепкой хваткой за пост Главы Братства и желаешь устранить любую угрозу твоему нагретому местечку. Никогда не уважавшая и не почитавшая ни Ситиса, ни Мать Ночи. По сути, ты превратила нас в шайку наемных убийц, которые убьют любого, лишь бы заказчик дорого заплатил золотом. Ты помешалась, Астрид – Женщина в слепой ярости атаковала его своим клинком, однако тут же поставленный блок меча Ганнибала остановил смертоносное лезвие.
– Вон. Я не убью тебя, Ганнибал, но это лишь пока. Слишком давно я тебя знаю, поэтому иди прочь. Ни слова больше, иначе меня уже ничто не остановит. У тебя были какие то дела в Скайриме? – Надо же, помнит, хотя он упоминал об этом вскользь несколько месяцев назад. – Так убирайся их заканчивать, и потом, может быть, я приму тебя обратно в Семью. – Она помрачнела, и спрятала кинжал в ножны.
Ганнибал молча прошел мимо нее, и, накинув плащ, вышел из Убежища. Ему было жаль Астрид и остальных, но судьба дочери его заботила больше всего. Бабетта и Арнбьорн не допустят, чтобы девочку вытащили из-за безопасных стен в Убежище в нынешние времена. Это поворотный момент в истории Братства, но если оно сгинет в Обливион, он не отправится в горе за ними. Главное – это его дочь. Можно будет, для начала, проверить в каком состоянии их дом в Данстаре, из которого они уходили еще втроем. Ярл, конечно, обещался присматривать за ним, но проверить не помешает, к тому же тихий северный городок как нельзя лучше подходит для того, чтобы переждать те великие потрясения, что сотрясут Скайрим очень скоро.
Резко в нос ударил запах мяса, а желудок свело от голода. Присмотревшись, он увидел путника, пробиравшегося сквозь вечерний лес явно не в направлении города. Какое неправильное место и время он выбрал, чтобы заблудится. Все мысли и планы отошли на потом, сейчас он, скользнув рукой под плащ, сжимал рукоять клинка и заворожено смотрел на продирающегося к нему человека, заметившего его и просящего помощи. Во имя Девятерых, он ведь так давно не ел…
***
Ярл Данстра – Скальд, был человеком отвратительным. Мечтающей о великой славе и воспевания в песнях, он лишь грел задницей свой трон и грезил о великом. Ганнибал не знал, был ли этот человек женат, и если был, то как жена не придушила его во сне. Вот и сейчас, сжав зубы и повторяя про себя, что все это ради дочери, Ганнибал выслушивал уже, наверное, часовую болтовню ярла, которому льстило возвращение своих жителей. Естественно, он был уверен, что в этом исключительно его заслуга. Самохвалебные высказывания периодически перебивались угрозами и оскорблениями в адрес империи и обещаниями лично убить едва ли не каждого, кто служит на её стороне. Когда же лысый урод переключился на комплименты его дочери, Лектер уже знал в мельчайших подробностях, как именно прирежет ярла. Пусть он и отошел от дел Братства, но его клинок все еще с ним и жаждет крови.
– Очень милая девушка, в письме само очарование.
– Какое письмо? – Ганнибал напрягся, уже готовый перерезать глотку Скальду.
– Ваша дочурка передала письмо через своего друга, уведомив меня, что он теперь живет в ее, то есть, в вашем доме. – Ярл отпил из кубка, пролив на свое одеяние несколько капель. – Я ему сказал о вас, и что вы можете вернуться в любой момент. Очень тихий и молчаливый юноша. Маг, кажется…
– Совершенно верно, мой ярл. Он целитель и уже помог нескольким жителям. – В ответ ярл лишь отмахнулся от подавшего голос слуги.
– Так что вас теперь двое. А теперь – ступай, у меня еще есть дела.
«Нализаться до визгов, а потом приставать ко всем девушкам-служанкам – вот твои дела» - Подумал Ганнибал, выходя из дома ярла. Соседство с кем бы то ни было – последнее, что ему сейчас нужно, но видимо выхода нет. Если он уедет из города сейчас, то может вызвать подозрения стражи, итак слишком подробно и придирчиво расспрашивающей о том, где он был все эти годы. Проклятье.
Двухэтажный деревянный сруб был в очень приемлемом состоянии, видимо ярл все же следил одним своим заплывшим глазом за ним. Еще бы он этого не делал – за регулярную сумму золотом. Входные двери были не заперты, а над домом поднимался нитью в небо дым из растопленного камина. Из глубин памяти всколыхнулось воспоминание о так же ждущей его когда то давно жене. Однако было тут же спрятано в самый дальний сундук. Едва войдя в дом, на него пахнуло теплом и запахом целебных трав, а по лестнице, ведущей на второй этаж дома, раздались торопливые шаги.
– Здравствуйте, Вы что-то хотите из зелий? Сразу предупреждаю – ядов нет, и не будет.
– Нет, зелья меня не интересуют. – Целитель заметно занервничал и даже слегка вжал голову в плечи. Моментально стало неуютно, сквозь сильный запах трав ему почудился аромат трупного мяса. – Хотел бы узнать, что Вы делайте в моем доме.
– Мне позволила жить здесь Эбигейл, в прошлом она моя ученица. Она заверила, что дом, пустующий уже много лет нуждается в присмотре, к тому же ей хотелось знать, где я нахожусь. – Наткнувшись на вопросительный взгляд мужчины, Уилл смутился, вспомнив, что даже не представился. – Уилл Грэм. Целитель. Маг Коллегии Магов. Бывший. – Он протянул незнакомцу руку, надеясь на то, что она не слишком дрожит, выдавая его непонятно откуда взявшийся страх. Мужчина подавлял волю, казалось, что даже в комнате стало прохладнее и темнее.
– Ганнибал Лектер. – Он пожал протянутую ему руку. – Разногласия внутри Коллегии?
– Можно и так сказать. – Грэм был признателен, что Ганнибал не стал докапываться до причины ухода его из Коллегии. Он направился к огню, чтобы приготовить согревающий травяной чай себе и хозяину дома. Убеждая себя, что вовсе не сбегает от пронизывающего взгляда.
Помешивая приятно пахнуший отвар, Уилл начал напевать себе под нос одну из песен, услышанных в таверне, как вдруг с улицы раздался лай, а затем в дверь настойчиво постучали.
– Я открою. – Ганнибал, уже снявший верхнюю походную одежду, открыл дверь и был сбит с ног огромной массивной собакой, принявшейся радостно облизывать ему руки и лицо.
– Ганнибал, – женский глосс принадлежал их соседке – пожилой женщине Иргнир. - Он сразу тебя почуял и узнал, хотя сколько лет прошло после того, как ты мне его оставил.
– Спасибо, Иргрид. Я думал, что его давно уже нет в живых. Ну же, мой хороший, успокойся. Все хорошо. - В его голосе появилась мягкость и забота по отношению к существу, что крутилось у его ног.
Грэм улыбнулся. Скорее всего, в их доме появится собака. У него самого животных никогда не было, тетушки на дух их не переносили, так что он подолгу, пока они не видели, играл с соседскими собаками. А уж в Коллегии о собаках и речи не шло, тем более таких огромных.
– Ну все, хватит. Тише. Все, ты дома, я не уйду. Тише… тише…
Ложка упала в чайник с отваром, выплеснув приятно пахнущий кипяток в огонь. Тише…. Все звуки исчезли, только бешено колотилось сердце и эхом звучало «Тише…» Он уже слышал это слово. Этот голос. Тогда их разделяли каменная стена и одеяло, в которое в ту ночь был завернут Уилл Грэм. Тише… Паника, как тогда ночью, оцепенение перед живым ужасом, когда каждое движение может стать последним. Теперь понятно, откуда взялся запах смерти. Ему не почудилось. Тише… Пусть сейчас откроются врата Обливиона и поглотят его. Тише… Что угодно. Пожалуйста… Только не это… Тише… Тише….
Он в одном доме с убийцей Темного Братства.
-
-
17.01.2016 в 13:02Спасибо большое за подарок! Все просто волшебно)
-
-
17.01.2016 в 16:13Очень рада, что понравилось) не знаю можно так и интересно ли одаряемому, но планируется продолжение подарка
-
-
17.01.2016 в 16:45Нежно люблю Скайрим
-
-
18.01.2016 в 10:01